Резко обернувшись, Яша увидел, как ближайший верблюд дожевывает запасной «хот-дог», вытащенный из незакрытой сумки. Вместе с полиэтиленовым пакетом.
— Не давай ему, деда!
— Да что же ты творишь? – рискуя здоровьем, вырвал Яша пакет из жующей пасти, — Дурашка…
Верблюд, печально посмотрев на спасителя, вздохнул и… плюнул Яше в лицо.
— Ах ты… – задохнулся от обиды и возмущения Яша, — Скотина неблагодарная! И, совершенно рефлекторно, саданул верблюда в ухмыляющуюся рожу. Попав кулаком точно в зубы, по твердости равные камню. И, взвыв от боли, присел, прижав к груди ушибленную руку.
Поэтому второй плевок попал в толстую «марроканскую» тётку.
Помянув «русскую мать» (очень популярное, почитаемое всеми без исключения слоями Израильского населения, вне зависимости от «страны исхода», ругательство), а вместе с ней и всю миллионную «алию»* из Руссии, тётка ринулась в атаку.
Уворачиваясь от огромной тёткиной сумки, Яша отпрянул в сторону. И третий плевок опять достался тётке в чёрном.
Взревев, как раненая буйволица, обещая засадить всё руководство зоопарка в их собственные клетки, тётка ломанулась вниз по лестнице. Сбив, таки, субтильного Яшу с ног. И последний, контрольный плевок догнал её уже со спины…
— Болит?.. – сочувственно покосился на разбитую Яшину руку внук, когда сели в машину и завелись.
— Рука?.. Да чёрт с ней, с рукой – заживёт. Совесть у меня болит! Как я мог ударить беззащитное животное? – загрустил Яша.
— Да ты что, деда? Он же первый начал!
— Ты думаешь?..
— Конечно! Ты ему жизнь спас, а он? Нет, деда, ты — суперский! Было в тысячу тысяч раз прикольней, чем вчерашние клоуны! Спасибо тебе, деда! У меня ещё никогда не было такого классного дня рождения! Ты – самый лучший… – обнял внук размякшего Яшу.
«бен тейша», ивр. – девять лет, возраст, с которого в Израиле ребёнку разрешается самостоятельно переходить улицу, ездить в транспорте и оставаться одному дома.
«шабат», ивр. – суббота
«алия», ивр. – репатриация, репатрианты.
Душкина Людмила
Из сборника миниатюр «Коллекция мгновений»
Отсюда
