Отложенная жизнь

255

Друзья мои! Эта история для людей старшего поколения и для их детей, и
для их внуков… для всех нас, выросших и живших в нашей прежней
стране,  грустно… грустно осознавать, что наши родители несли в себе синдром отложенной жизни, а осколки этого синдрома сумели передать и нам…
Отложенная жизнь
Только сейчас, глядя на наших детей, внуков и правнуков, родившихся и
взрослеющих здесь в Израиле, радостно осознавать, что осколки этого
жуткого синдрома не коснулись их! Они живут ЗДЕСЬ и СЕЙЧАС, они
радуются жизни и наслаждаются ею в реальном времени…

ИСТОРИЯ ДО СЛЁЗ, В КОТОРОЙ КАЖДЫЙ УЗНАЕТ СЕБЯ…

У мамы в серванте жил хрусталь. Салатницы, фруктовницы, селедочницы.
Все громоздкое, непрактичное. И ещё фарфор. Красивый, с переливчатым
рисунком цветов и бабочек. Набор из 12 тарелок, чайных пар, и блюд под
горячее. Мама покупала его еще в советские времена, и ходила куда-то
ночью с номером 28 на руке. Она называла это: «Урвала». Когда у нас
бывали гости, я стелила на стол кипенно белую скатерть. Скатерть
просила нарядного фарфора.
— Мам, можно?
— Не надо, это для гостей.
— Так у нас же гос
— Да какие это гости! Соседи да баб Полина…

Я поняла: чтобы фарфор вышел из серванта, надо, чтобы английская
королева бросила Лондон и заглянула в спальный район Капотни, в гости
к маме. Раньше так было принято: купить и ждать, когда начнется
настоящая жизнь. А та, которая уже сегодня — не считается. Что это за
жизнь такая? Сплошное преодоление. Мало денег, мало радости, много
проблем. Настоящая жизнь начнется потом. Прямо раз — и начнется. И в
этот день мы будем есть суп из хрустальной супницы и пить чай из
фарфоровых чашек.

Но не сегодня.

Когда мама заболела, она почти не выходила из дома. Передвигалась на
инвалидной коляске, ходила с костылями, держась за руку
сопровождающего.
— Отвези меня на рынок, — попросила мама однажды.
— А что тебе надо?

Последние годы одежду маме покупала я, и всегда угадывала. Хотя и не
очень любила шоппинг для нее: у нас были разные вкусы. И то, что не
нравилось мне — наверняка нравилось маме. Поэтому это был такой
антишоппинг — надо было выбрать то, что никогда не купила бы себе — и
именно эти обновки приводили маму в восторг.
— Мне белье надо новое, я похудела.

У мамы хорошая, но сложная фигура, небольшие бедра и большая грудь,
подобрать белье на глаз невозможно. В итоге мы поехали в магазин. Он
был в тц, при входе, на первом этаже. От машины, припаркованной у
входа, до магазина мы шли минут сорок. Мама с трудом переставляла
больные ноги. Пришли. Выбрали. Примерили.

— Тут очень дорого и нельзя торговаться, — сказала мама. — Пойдем еще куда-то.
— Купи тут, я же плачу, — говорю я. — Это единственный магазин твоей
шаговой доступности.
Мама поняла, что я права, не стала спорить. Мама выбрала белье.
— Сколько стоит?
— Не важно, — говорю я.
— Важно. Я должна знать.

Мама фанат контроля. Ей важно, что это она приняла решение о покупке.

— Пять тысяч, — говорит продавец.
— Пять тысяч за трусы?????
— Это комплект из новой коллекции.
— Да какая разница под одеждой!!!! — мама возмущена.
Я изо всех сил подмигиваю продавцу, показываю пантомиму. Мол, соври.
— Ой, — говорит девочка-продавец, глядя на меня. — Я лишний ноль
добавила. Пятьсот рублей стоит комплект.
— То-то же! Ему конечно триста рублей красная цена, но мы просто
устали… Может, скинете пару сотен?
— Мам, это магазин, — вмешиваюсь я. — Тут фиксированные цены. Это не Черкизон.

Я плачу с карты, чтобы мама не видела купюр. Тут же сминаю чек, чтобы
лишний ноль не попал ей на глаза. Забираем покупки. Идем до машины.

Продолжение на странице 2: